Лидер скандально известной группы «Ленинград» теперь стал лидером группы «Рубль» и собирает столь же большую аудиторию слушателей.

Беседовала Елена Добрякова

Шнур (сценическое имя Сергея) снимается в кино, озвучивает известных западных актеров, пишет музыку к фильмам, участвует в оперных постановках, занимается живописью. Этот питерский маргинал, песни которого изобилуют ненормативной лексикой, — бывший студент Ленинградского инженерно-строительного института и религиозно-философского института при Духовной академии.

— Сергей, на какой только ниве вы не трудились: и сторожем в детском саду были, и грузчиком, кузнецом, дизайнером в рекламном агентстве, стекольщиком, промоушн директором на радиостанции… Кем вы себя всё-таки считаете, исходя из такого богатого послужного списка?

— Не знаю. Знаю одно — я никогда не работаю. Не люблю работать. Занимаюсь тем, что мне интересно. И особенно не рефлексирую по этому поводу.

— Недавно вы снялись в фильме Светланы Проскуриной «Перемирие». Фильм жёсткий и смешной — думаю, справедливо картина получила главную награду на Кинотавре. Режиссёр говорила, что билет на поезд вы покупали на свои деньги. Снимались без гонорара?

— Ну, что-то там заплатили. Но это несопоставимо с концертами. Если я вижу, что абсолютно некоммерческое дело, я не жду вознаграждения. Это же не Федя Бондарчук. Дали сценарий, я почитал и подумал, почему бы нет? Сначала о том, чтобы написать музыку к фильму, и речи не шло. Просто была роль писателя-мечтателя Собакина — она мне показалась интересной. Хотя не это главное. Дело в режиссёре. Если мне интересен режиссёр, тогда я соглашаюсь.

— Вам не кажется странным, что кино о вас и об участниках группы «Ленинград» снимал не наш режиссёр, а немецкий?

— Нет, не странно. В 90-е годы мы в Германии выступали чаще, чем в России. Когда нас тут запрещали повсеместно, мы не нашли ничего лучшего, чем выступать там. Наверное, мы стали интересны немецкой публике.

— 2002 году в Нюрнберге вы вышли на сцену абсолютно голый. Это было спонтанно или продуманно?

— Было очень жарко. И это был уже последний, пятый концерт. У нас оставалось по одному-единственному комплекту чистых вещей. Мы бы пропотели — и летели бы домой в вонючей одежде. Никому этого не хотелось. Таким образом, мы сохранили чистыми и сухими вещи, что на тот момент было очень важно.

— Перед нашей публикой раздеваться приходилось?

— Летом мы всей группой «Рубль», выступая на фестивале «Кубана» на Тамани, тоже разделись догола. Жара! Это делается вовсе не для того, чтобы кого-то шокировать. И когда мы в бытность «Ленинграда» исполняли песни с матерными словами — это, я считаю, было неотъемлемой частью наших концертов. Почему х..м со сцены можно испугать до сих пор? Как большинство людей, я не хочу делать ничего такого, что возмущало бы общество. Я стараюсь вписываться в рамки.

— Хм, когда я сказала, что буду брать интервью у Сергея Шнурова, меня спрашивали: а зачем он ругается матом?

— Я по-разному себя веду. Где уместно, я там ругаюсь. Считайте меня разным.

— Вам жалко, что группы «Ленинград» уже нет?

— В какой-то степени жалко, в какой-то — не очень. «Ленинград», мне кажется, уже вошёл в историю. Он просто есть.

— Ленинград и Петербург — что для вас ближе по ощущениям?

— В Ленинграде я родился и вырос. Этого города уже не существует. Как Троя или Атлантида, ушедшая под воду, — город-фантом. А сегодняшний Петербург не нравится. Скучный, провинциальный городишко, в котором всё больше и больше появляется бездарной архитектуры. Раньше приглашали для застройки лучших мастеров из Италии и Франции. Сейчас почему-то в лучшем случае — выпускников ЛИСИ или специалистов из Воронежа…

— Вы это говорите потому, что сами учились на архитектора? И бросили…

— Моих корешей отчислили, а я даже сессию сдал. Но бросил учебу потому, что мне, как всегда, остро не хватает времени. Я тороплюсь жить.

— Приятно делать то, что хочешь?

— Лучше то, что интересно. Вот я, например, всё время хочу бухать. Но если я всё время буду бухать, то ничего не буду делать в жизни. Но вечером я обязательно буду бухать.

— Так вы что же, каждый день «бухаете»?

— Нет, почему? У меня нет графика. Тем и отличаюсь от алкашей — я могу пить, а могу — не пить.

— А случаются такие моменты, когда вы себя терпеть не можете?

— Да, когда ложусь спать. Но сон — моё любимое занятие. Я хотел бы посвящать сну больше времени. Когда я сплю меньше 15 часов, мне плохо. А 10 часов — это просто необходимо. Обычно я встаю в час или в два дня. И мне уже надо куда-то бежать.

— Вы успеваете общаться с детьми — у вас же двое, дочка и сын.

— Успеваю, конечно. Говорю с ними на обычные детские темы: как в школе?..

— И назидаете?

— Нет. Я же умный папа.

— От чего получаете главный кайф в жизни?

— Я к нему не стремлюсь. Меня это вообще не волнует. Мне нужно постоянно находиться в спортивной форме. Выступать на сцене для меня — способ худеть. Кто-то ходит в качалку, а я иду на сцену.

— Вы, когда изучали теологию, пытались найти ответы на вечные вопросы?

— Было время, когда я искал ответы. Но не доучился — взял академический отпуск после трёх лет и… Жизнь замотала.

— Любовь, по-вашему, — это что такое?

— Любови разные бывают. Широкий вопрос. Важно всё в комплексе. Есть такая песня: «В женщине главное — это глаза. Если кто против, я лично за. Ноги должны быть и талия — ну и так далее»… В этом «и так далее» — гораздо больше, чем «глаза». На вопрос, что такое любовь, по-моему, честнее ответить «… её знает», чем выдвигать двадцать две теории. Давеча услышал фразу от одной девушки, совершенно гениальную: «Из-за … я не видела зари». Здорово.

— Я думаю, многие девушки знакомились с вами…

— Я к этому стремился. Может, потому мы и группу «Ленинград» создали. Минимум усилий, а девушек — максимум. Хотя, если разобраться, я бухать больше люблю, чем девушек.

— Она долго не выдержит…

— Ну и ладно. Какая разница.

— Вы пофигист?

— Почему, нет. Но ведь и девушки за последнее время изменились. И уже другие правила поведения с ними. Есть такой пошлый, но довольно точный анекдот: «Если раньше для того, чтобы затащить девушку в постель, требовалось её напоить, то теперь нужно смотреть, чтобы она не нажралась».

— Любите иногда вспоминать свои победы, лучшие моменты творчества?

— Слава богу, особенность моей памяти в том, что то, что уже прошло, я стараюсь стереть. Я живу вперёд. Я знаю, что ничего не знаю.

— Чего вы стесняетесь в жизни?

— Не скажу. Я понимаю большую разницу между интервью и исповедью. Какого … я буду говорить правду?

— Но что-то вы всё-таки сказали искренне?

— Что-то сказал. Вы не хуже моего знаете, что интервью — игра.

По материалам журнала "Интервью"

Комментарии: